Благодаря его советам, мои дела пошли веселее. В радиоклубе на заседании секции КВ мне дали бумагу о том, что Минский Радиоклуб не возражает против моей работы в эфире с ЗФИ, а с этой справкой на работе через профсоюзную организацию цех выделили суточные и проездные на мою командировку, которых хватало только на дорогу в один конец. Когда все бумажки были собраны, я двинулся в Москву. Лабутин тем временем собирал аппаратуру и железо, которого набралось до 500 килограмм. Он все рассчитал заранее, что бы ничто не могло сорвать намеченную радиоэкспедицию, потому что уже все американские журналы , да и тысячи коротковолновиков, ждали с нетерпением появления в эфире новой страны. А на Севере всяко бывает, и он вез с собой двойной комплект SSB возбудителей с двумя усилителями мощности на паре 813-х и двумя высоковольтными выпрямителями на мощных диодах, которые он умудрился раздобыть в одном НИИ и которые еще не прошли госприемку. Я помог ему дома все собрать, так в Центральный Радиоклубе в Москве показаться я, естественно, не мог. Мы договорились, что он вылетает первым до Архангельска, откуда самолетом "Полярной Авиации" мы уже вместе добираемся до Диксона, где нас должен встречать мой тезка Валентин Игнатченко - UA0AZ, - начальник радиоцентра Севморпути. Рейсы на Архангельск уходили каждые два дня, мы взяли билеты, и Леня отправился первым, что бы ждать меня там через два дня. Летали тогда на самолетах ИЛ-14 с остановками и дозаправками, и полет продолжался около 7 часов. В Москве я останавливался у моих родственников, мой дядя работал в ЦК КПСС и заведовал каким то отделом, жили они на Кутузовском Проспекте в ЦэКовском доме. Он обычно не интересовался моими делами, так как по натуре был суровым и своенравным человеком, однако за обедом поинтересовался, куда я лечу в такую даль. Я ему рассказал о моем увлечении, он что то пробурчал и сказал, что там, куда я собрался, закрытая зона и если возникнут у меня проблемы, то пусть я позвоню ему. Через два дня в Архангельском аэропорту меня встретил Лабутин и мы пошли в "здание" - это было одноэтажное строение барачного типа, которое только при сильном воображении можно было назвать аэровокзалом. Там уже лежало в углу все барахло и на следующий день мы должны были самолетом "Полярной Авиации" лететь на Диксон. Это была иерархия Главсевморпути и начальником "Полярной Авиации" был генерал Шевелев, друг Кренкеля. Лабутин не предупредил меня, когда мы брали билеты - наверно, забыл, - что оплата билета рейса "Аэрофлота" действительна до Амдермы, а дальше билеты уже бронируются "Полярной авиацией", потому что лететь на Диксон советскому человеку никто просто так не разрешит, если ты не полярник. А мы были совсем не полярники, а радиолюбители. И если у Леонида было забронировано место для него и багажа, то я был как бы никто, потому что такой брони не имел. Нам все же удалось уговорить начальника аэропорта, показав все бумаги - командировочное удостоверение, письма, которые были в полном порядке с круглыми печатями, но не было на них главного - визы Шевелева, а без нее меня просто не пустят в самолет. После более близкого знакомства с начальником аэропорта в его кабинете, под звон стаканов с белорусскими «первачом», яблоками и салом, он пообещал все устроить.
На следующее утро Виталий Александрович – «Саныч», как его называли полярники - с мрачным видом мне сказал: "Хреновые твои дела, Валентин. Генерал Шевелев запретил мне бронировать тебе место до Диксона, и отправить ближайшим рейсом в Москву. Кто то ему сказал, что ты какой то радиолюбитель-нарушитель, и что в Москве даже не знают, что Бензарь Валентин летит на ЗФИ. Так что иди в мою комнату и звони в Москву, да выясняй, что к чему." В сложном положении оказался и Лабутин - пол тонны груза надо было погрузить в самолет, так как у полярников, летящих на смену, своего барахла хватало, и, конечно же, сначала загрузят их, а потом уже и Ленино железо, коли не будет перегруза. А то что перегруз будет, сомневаться не приходилось - обычно все рейсы Полярной авиации забиты на полную катушку, так как кроме оборудования, почты и некоторых продуктов, сами полярники везли с собой съестные припасы и гостинцы в стеклянной таре, без которых не обходится ни один рейс. Первым делом я проанализировал, что могло стать причиной телефонного звонка, да еще на таком высоком уровне? Я сразу позвонил Володе Рыбкину - с Леонидом бесполезно было говорить на эту тему, так он был в панике, что не удастся погрузить железо в самолет, и никакого дельного совета я не мог ему дать. Ставилась под угрозу сама экспедиция, так как до начала WPX DX SSB CONTEST оставалось 10 дней. "Валя - сразу сказал он, - тебя кто-то заложил, и я думаю, Демьянов, начальник Центрального Радиоклуба. А кто растрезвонил, что ты едешь с Лабутиным - не знаю. Звони Кренкелю, с Шевелевым он по корешам. Я попробую позвонить Эрнесту Теодоровичу, но моего авторитета здесь не хватит". Первая информация испортила настроение. Осталось добраться до Кренкеля - лично мы не были знакомы, но фамилию мою знал, так как на каждом заседании ЦРК при обсуждении вопросов, касающихся нарушении "Инструкции по эксплуатации любительских приемно-передающих радиостанций", Бензарь - UC2AA, - был у всех на слуху. Однако это вариант я не стал даже прорабатывать. Что скажет Кренкелю нарушитель Бензарь? Что его, Героя Советского Союза, знаменитого полярного радиста, закрывали тоже за нарушение инструкции и лишали с работы за коллекционирование почтовых марок? И не давали работать в эфире? Вряд ли он за меня вступится, он сам уже напуган системой. Вот если через партийного чиновника, который скажет, что он, радиолюбитель Бензарь, UC2AA, по молодости наделал глупостей, а на самом деле сознательный советский человек , тогда может и решиться Кренкель позвонить Шевелеву и тот даст эту чертову бронь на самолет? И я решил позвонить своему дяде, Тупицыну Михаилу Николаевичу, зав. отделом ЦК КПСС, вспомнив наш последний разговор. Когда он услышал мой голос, выругался и сказал, что мать мне задницу ремнем мало драила, что всякой хреновиной занимаюсь. "Какая там командировка? Брехун ты. Ладно, последний раз помогу, чтоб никаких полярных экспедиций больше не было, Кренкель сраный. (Когда он злился, то всегда ругался). Сиди и жди, скажу, что б тебя Шевелев пропустил». Действительно, через двадцать минут раздался звонок, начальник аэропорта поднял трубку, сказал "Есть, товарищ генерал" и опустил ее на рычаг. "Ну все в порядке, Валентин. Полетишь на свою ЗФИ. Шевелев дал добро". Это первый и последний раз, когда я воспользовался тем, что мой дядька работает в ЦК КПСС. После этого случая я года три даже не заезжал к ним домой - стыдно было. На этот раз все было в норме, загрузка была расчетной, бензина хватало до посадки на резервный аэродром и мы тепло попрощались. Перед вылетом Саныч познакомил нас с командиром самолета Анатолием (перед этим, как нам пояснил Саныч, на Севере не принято называть фамилии членов экипажа "не штатным" пассажирам), и вот уже наш ИЛ-14 берет курс на Нарьян-Мар. После дозаправки, следующая посадка - в Амдерме. Здесь нелишне упомянуть, что за время полета мы все перезнакомились, я рассказал полярникам нашу историю (Лабутин был в плохом настроении, так как он понимал, что мы потеряли много времени и его надежды отработать в CQ DX SSB Conteste из ЗФИ –отдельной страны по списку DXCC- улетучиваются ), все посмеялись над нами, но тем не менее зауважали, когда борт-радист послушал, как я работал на ключе и сразу предложил мне работу на Севере. «С таким ключем и ухом, как у тебя, заработаешь неплохо на Севере.»
===>
