Читаем, много

[R0SBD]

Другие рассказы автора здесь:
https://m.vk.com/kogdaytonet4erepaxa?from=post
Сам процитировал отрывок, который дали на чате одном в Вайбере. Остальное надо искать у автора.

- - - Добавлено - - -

Да, на этом сайте, в контакте, рассказ от 2 июля, называется "театральное". Что то не нашел как копировать прямую ссылку нарассказ .
Скопирую сюда:
Продолжение рассказа:
В эпизоде свадьбы вдруг забастовал Комар. Ему нравилась пчёлка, а муха – не очень. Даже понарошку он отказывался жениться на нелюбимой. Муха снова плакала. Ей самой нравились клоп и кузнечик, и плевать на комара, но всё равно обидно.
Вообще, женщины в коллективе не так хороши, как по отдельности. Один белорусский вожатый интуитивно водил в походы только мальчиков. Саванны, джунгли, бурные реки, всё что есть в окрестностях Минска, он показывал детям. Мужчины вместе вязали узлы, разводили огонь в болоте, из каши выплёвывали муравьёв, друзей природы.
Сходившие раз, просились в поход ещё и ещё.

Мамы девочек обвинили вожатого в сексизме. Люди в мини-юбках тоже любят природу, сказали мамы. Вскоре вожатый узнал десять главных гендерных отличий. Во-первых, девочки не хотят муравьёв. Ни в каше, ни в чае, нигде. Девочкам не интересно, как высоко он влезет по ноге и укусит ли он туда, куда доберётся. Девочек не интересует наука, зато они хохочу по ночам как совы. Утром их не буди до самого обеда. Сами себя девочки делят пополам, с половиной дружат, другую мечтают унизить, а лучше убить. Орать на них нельзя, они девочки. Они помнят каждый взгляд вожатого. За любовь, красоту и дружбу они готовы вцепиться в волосы.
Девочкам не интересны морские узлы, кроме откровенно красивых. Заслышав музыку, они рефлекторно танцуют. Зачем в лесу или в поле танцы, вожатый придумать не смог. Он зарёкся украшать походы девочками. А зря. Беларусь не настолько яркая страна, чтоб ходить по ней без женщин.

В прошлой жизни этот человек жил в Японии. Там его звали сёгун Токугава. В 1692-м году он же запретил женщинам играть на сцене. "Для сохранения нравственности и избежания неистовств". Представляю, какие письма ему писали выпускницы театральных вузов.

Детский сад № 6 не блюдёт законов театра кабуки. На сцене присутствовали все девчонки всех групп, в крыльях, с рожками, красивые как звёзды. "Только не при них" подумал паук, увидев занесённую саблю. Он ловко увернулся и пустился в бега. Комар погнался за кровопийцей, бабочки помогали загонять. Поймали, стали рубить, но от сабли паук лишь громче хохотал. На удачу, комар оказался дзюдоистом. Удушающие приёмы неплохо вплелись в сюжет. Под аплодисменты зрителей режиссёр Нина Павловна унесла артистов за кулисы и там как-то расцепила. Заиграла музыка, бабочки стали рефлекторно танцевать.
Родителям очень понравился спектакль. Хоть садик логопедический и далеко не все поняли что смотрели. Реплики без согласных, "а-о-ы-у" могут относиться к какому угодно произведению. Но на то оно и театр, чтобы любить его, вопреки ценам в буфете. Так примерно думал я, покупая бутерброд за три евро в нашем оперном.

- - - Добавлено - - -

Вообще автор плодовитый, там мне понравился у него рассказ "два фестиваля". Это его пост там от 3 июля, сразу с рассказом "театральное'.
Тоже смешно ..

- - - Добавлено - - -

Понял как ссылки делать, театральное:
https://m.vk.com/wall-79249947_225617
Два фестиваля:
https://vk.com/wall-79249947_225846

- - - Добавлено - - -

Неплохой рассказ про Францию: https://vk.com/wall-79249947_228207

[RQ3P]

– Тебя выгонят с волчьим билетом из детского сада, и все станет фарфолен! – сказала бабушка.
Что такое «фарфолен», я не знал. Но не это меня интересовало.
– А куда волки ходят по билету? – спросил я.
– В баню! – в сердцах крикнула бабушка. – Нет, этот ребенок специально придуман, чтоб довести меня до Свердловки!
– Мне не нужен волчий билет, – поставил я бабушку в известность. - Я пока хожу в баню без билета. Так что, наверное, не выгонят, – успокоил я ее.
Дело в том, что я отказался читать на детском утреннике общеобразовательные стихи типа «Наша Маша…» или «Бычок» и настаивал на чем-то из Есенина.
В те времена стихи Сергея Есенина не очень-то издавали, но бабушка знала их великое множество. И любила декламировать. В общем, сейчас и пожинала плоды этого.
Воспитательницы пошли бы и на Есенина, если бы я согласился, например, на березку, но я категорически хотел исполнить «Письмо матери». Предварительное прослушивание уложило в обморок нянечку и одну из воспитательниц. Вторая продержалась до лучших строк в моем исполнении. И когда я завыл: – Не такой уж жалкий я пропойца… – попыталась сползти вдоль стены.
– Слава Богу, что нормальные дети это не слышат! – возопила она, придя в себя.
Ну, тут она малость загнула. Тот случай! Я стану читать любимого поэта без публики? Дождетесь!
Короче, дверь в игровую комнату я специально открыл, да и орал максимально громко.
– А что такое тягловая бредь? – спросила, едва воспитательница вошла в игровую, девочка Рита.
– Тягостная! – поправил я.
– Марина Андреевна, почему вы плачете? – спросила на этот раз Рита.
В общем, снова досталось родителям.
После серьезного разговора с папой, во время которого им была выдвинута версия, что дать пару раз некоему мерзавцу по мягкому месту - мера все-таки воспитательная.
Как лицо, крайне заинтересованное в исходе дискуссии, я выдвинул ряд возражений, ссылаясь на такие авторитеты, как бабушка, Корчак и дядя Гриша. (У дяди Гриши были четыре дочери, поэтому меня он очень любил и баловал).
– Как на это безобразие посмотрит твой старший брат? – вопросил я папу, педалируя слово – старший.
Дело закончилось чем-то вроде пакта. То есть я дал обещание никакие стихи публично не декламировать!
– Ни-ка-ки-е! – по слогам потребовал папа.
Я обещал. Причем подозрительно охотно.
– Кроме тех, которые зададут воспитательницы! – спохватился папа.
Пришлось пойти и на это.
Нельзя сказать, что для детсадовских воспитательниц наступило некое подобие ренессанса. Все-таки кроме меня в группе имелось еще девятнадцать «подарков». Но я им докучал минимально. А силы копились… Ох, папа… Как меня мучило данное ему слово!
И вот настал какой-то большой праздник. И должны были прийти все родители и поразиться тому, как мы развились и поумнели. И от меня потребовали читать стихи.
– Какие? – спросил я.
– Какие хочешь! – ответила потерявшая бдительность воспитательница.
– А Маршака можно?
– Разумеется! – заулыбалась она. Для нее Маршак – это были мягкие и тонкие книжечки «Детгиза».
Когда за мной вечером пришел папа, я все-таки подвел его к воспитательнице и попросил ее подтвердить, что я должен читать на утреннике стихотворение Самуила Маршака. Та подтвердила и даже погладила меня по голове.
– Какое стихотворение? – уточнил бдительный папа.
– Маршака? – удивилась она и назидательно добавила: – Стихи Маршака детям можно читать любые! Пора бы вам это знать!
Сконфуженный папа увел меня домой.
И вот настал утренник. И все читали стихи. А родители дружно хлопали. Пришла моя очередь.
– Самуил Маршак, – объявил я. – «Королева Элинор».
Не ожидая от Маршака ничего плохого, все заулыбались. Кроме папы и мамы. Мама даже хотела остановить меня, но папа посмотрел на воспитательницу и не дал.
– Королева Британии тяжко больна, – начал я, – дни и ночи ее сочтены… – и народу сразу стало интересно. Ободренный вниманием, я продолжал…
Когда дело дошло до пикантной ситуации с исповедниками, народ не то чтобы повеселел, но стал очень удивляться. А я продолжал:
– Родила я в замужестве двух сыновей… – слабым голосом королевы проговорил я.
– Старший сын и хорош и пригож…
Тут мнения разделились. Одни требовали, чтоб я прекратил. А другим было интересно… И они требовали продолжения. Но мне читать что-то расхотелось. И я пошел к маме с папой. Поплакать.
По дороге домой очень опасался, что мне вот-вот объявят о каких-то репрессиях. Тем более папа что-то подозрительно молчал.
– Да, кстати, – наконец сказал он, – ты ж не дочитал до конца. Прочти сейчас, а то мы с мамой забыли, чем дело-то кончилось!
И прохожие удивленно прислушивались к стихам, которые, идя за ручку с родителями, декламировал пятилетний мальчишка...
Александр Бирштейн

С. Маршак
Королева Элинор

Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.

Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.

Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
- О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!

- Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.

Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!

Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.

А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца
Торопливо крестясь на ходу.

- Вы из Франции оба, святые отцы? -
Прошептала жена короля.
- Королева, - сказали в ответ чернецы,
Мы сегодня сошли с корабля.

- Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
- Кайся, кайся! - печально ответил монах.
- Кайся, кайся! - ответил другой.

- Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - сурово ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!

Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!

- Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.

А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
- Замолчи! - закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.

Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.

И другому аббату он тихо сказал:
- Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!

[UA0CID]

Остальное надо искать у автора.

В контакте целая страница этого автора, жаль, что его уже нет в живых, больше двух лет. Подписался и в место того, что бы заниматься дачными делами, подсел с утра и не могу остановиться.
Шедевры - это самый простой эпитет, огромное чувство юмора и построение сюжетов.
Читать не перечитать.
Вот ссылка на его страницу https://vk.com/kogdaytonet4erepaxa

[UA3X]

Уточню QUEEN ELEANOR'S CONFESSION - английская баллада в переводе Маршака

[UA0CID]

Дождь.
Дождь ждали все, все – это жители маленького дачного участка, размеров в 15 соток, на краю земли, а если точнее, то в той точке, нашей страны, откуда кругом, куда не пойди, сотни километров тайги, болот, сопок, гнуса. И точка эта называется Дальний Восток.
Хозяин дачи ждал наверно больше всех, мало того, что он изнывал каждый день на работе от жары, да и жарой её назвать нельзя, это смесь раскалённой влаги, обволакивающая тебя со всех сторон, дышать, трудно, пот течёт ручьями, а если ещё и двигаться, то всей рекой. Солнце не у молимо светящее весь световой день тебе в затылок, к вечеру не голова а большой шар, который разрывает на части от головной боли. А тут ещё и нет дождя. Приходится каждый вечер выливать на растения хоть чуть, чуть живительной влаги а затем закачивать её из колодца в ёмкости, что бы к следующему вечеру вода согрелась, и снова поливать.
Дождя не было уже как месяц и всё живое принялось активно сохнуть, деревья разбрасывать жёлтые листья, как будто сейчас не июль, а конец сентября, трава пожухла и превратилась в солому на корню. Всем было плохо.
Дождь ждала жена хозяина дачи, её было очень обидно, что всё её труды, пожирает солнце, любимые клумбы с цветами, капуста, морковь, перцы, помидоры всё, что она выхаживала, растила и холила своими руками, жухло и сохло на глазах, пусть не сразу, но постепенно, как петля на шее, затягивающая горло, так и тут- всё хуже и хуже. Всё жалкие вливания из лейки воды, только продлевали конец, немного отдаляя его, но он был не минуем. Всё надежды на дождь, а его всё нет и нет и когда будет – одному Богу известно, но он, что то не торопился оросить живительной влагой им же Богом забытый клочок земли. Ну забывчивый он у нас, что поделать.
А как ждали дождь все растения – обитавшие на участке. Капуста жаловалась своей соседке Свёкле. Ой кума, не доживу до осени, точно не доживу. Свекла поддерживала подругу как могла, держись милая, держись, авось выдюжим. Её то же было тяжко, но выбора нет, так и держались из последних сил, в надежде на лучшее. Картошка так хорошо набравшая ботву и было собравшаяся заняться цветение, сморщилась и стебель за стеблем валилась на землю. Видать не мой год думала она.
Собака- радость хозяина и охрана даче целый день лежала в тени и мутным затуманенным от жары взором осматривала окрестности, пытаясь хоть как-то нести охрану вверенной ей территории. Потом поднималась, брела к миске с тёплой водой, пила с отвращение, потому, что надо и снова ложилась в тень.
Дружная семья лягушек, живущая под старой чугунной ванной, дружные голоса которых раньше, каждый вечер, радовали хозяина – своим стройным кваканьем, а сейчас с засухой прекратившие свои вечерние посиделки, то же ждали. Им было наверно хуже всех, но они держались, как же без нас на даче, а кто будет петь.
Лучше всех положение было у Огурцов, которые жили в теплице из поликарбоната, они не бедствовали. Хозяин каждый вечер обильно их поливал, хозяйка прикрыла землю сухой соломой, что бы влага меньше испарялась. Чем не жизнь, прям как клерки в офисе под кондиционером, с обилием минералки на столе, живи не хочу. Потому они с высока поглядывали на мучения остальных обитателей участка и не сильно горевали по поводу отсутствия влаги у каких то уличных….. То ли дело мы- элита.
Как говориться если долго о чём-то желать, то обязательно с будиться.
К вечеру очередного жаркого дня, когда хозяин вернулся уже с работы, а солнце ещё не успело спрятаться за край сопки с юга стало надвигаться, что-то большое, тёмное и страшное. Постепенно это тёмное, приближаясь приобретало контуры огромных набитых влагой туч, они двигались к дачи, как девятый вал, суля спасение и обилие влаги. Постепенно весь горизонт был закрыт этим небесным водоналивным танкером, который на полном ходу входил порт.
Все жители участка замерли. Свекла толкнула Капусты в бок, дождались, подруга, дождались.
Картофель весь встрепенулся и стал протягивать почти засохшие свои стебли к небу, как бы молясь, цветы на кончиках растения радостно за махали, приветствуя далёкого странника, возвращающегося домой из кругосветного похода.
Да же лягушки у которых пересохло в горле – троекратно радостно квакнули хором, на большее уже не было сил.
Собака, до этого изображавшая сутками дохлого диверсанта в засаде, выбралась на крыльцо и по щенячий радостно тявкнула на эту красоту. Что при этом творилось в её душе, мы не когда не узнаем, но радости было примерно столько как от добытого тайком огромного куска мяса, поступившего целиком в её меню.
Хозяин, задрал голову и со ловами не верю, не может быть, стоял около дома и смотрел на это фантастическое видени.
Он сомневался в душе, а с другой стороны, вот небо, вот большая туча, чего тут сомневаться.
Остались к этому равнодушны только тепличные огурцы, они с высока смотрели на уличных жителей участка и мухи.
Но у мух была теперь другая забота, они строем штурмовали москитную сетку на двери дома и некоторым это удавалось, но не всем. Умеют китайцы делать сетки.
И вот когда вся эта большая, тёмная, набитая влагой – как брачная перина пухом красота повисла над самой дачей…………… из неё на землю выпало с десяток маленьких капель влаги и …… и всё. Повисев для удовлетворения своего эго, немного над дачей, водоналивной танкер двинулся дальше, сменив порт доставки дача, только на ему ведомый кусок земли.
Капуста всхлипнула, пустила по листу слезу в виде слизняка, выдохнула и промолвила в никуда, до осени не доживу. Не судьба, и сразу вся поникла и скукожилась в своём горе. Как Свекла не пыталась её утешить соседку – бесполезно.
Картошка замерла и ещё больше склонила ветви к земле, как последний прощальный поклон всему живому.
У лягушек не осталось слёз, они молча ушли в глубь лабиринтов ванны и стали готовиться делать харакири.
Только огурцы в теплицы подленько ржали, над горем уличных, потому что хозяин их уже полил и им было наплевать на страдания других.
Собака заскулила с переходом на вой и ушла под крыльцо. Театральное представление надвигающегося дождя потерпело полное фиаско.
Хозяин дачи – обложил матом режиссёра сего театрального действа, попутно досталось всем и вся, начиная от метеорологов и кончая территорией на которой он жил со дня своего рождения, взял в руки лейку и принялся за полив, хоть немного но всем.
Закончив с этим он в ломил по самые не могу мухам проникшим в дом, так, что они ещё пожалели, что пошли на штурм москитной сетки, поел чем Бог-холодильник послал, свалился на старый диван в полудрёме от жары и в кошмарном сне от усталости.
Наступила ночь. Холодные звёзды смотрели на тёмную землю и им было абсолютно всё равно, на те страдания, что там происходят.
Но……… глубокой ночь, когда заснул самый последний сверчок и огромный паук закончил ткать свою паутину, мягко, тихо как кошачьи лапки дачу накрыла чёрная туча, она как летучий Голландец, бороздящий моря по воле волн, решила бросить свой якорь именно здесь и сейчас. И когда последняя звезда пропала в складках его трюма, прикатил Зевс, сверкнув молнией и огласив громом окрестности. Бабах был такой, что дачный домик вздрогнул до последнего ржавого гвоздика, чёрное небо стало похоже на лампу дневного света, хоть книжку читай, настолько сильной была молния. И начался дождь, с начла робко и не смело он зашуршал по железной крыше и растениям, листьям деревьев и кустов, траве. А потом уверовав в своей правоте и силе пошёл всё сильнее и сильнее, в наступление на этот забытый Богом, засыхающий кусок суши. Хозяин и его собака, один с дивана, другая из-под дома, как по команде- Рота подъем, выскочили на крыльцо. Они стояли смотрели и почти обнимались от счастья, радуясь как дети, от Новогодних подарков. Дождь, дождь пошёл. Много ли нужно человеку, собаке и всему живому в этом грешном мире, вроде много скажите вы, увы- нам и влага в счастье. А дождь набрав силу уже не шуршал а гремел по крыше, сверкала молния, гремел гром, и всё это в купе было так радостно и весело, что невозможно передать словами.
Лягушки с про соня, не понявшие, что происходит и подумавшие по началу, что металлисты пытаются разбить кувалдой их чугунную ванну- дом, стащить и сдать в металлолом, сообразили что к чему, опомнились и запели в три тона арию Ночного Гостя. Капуста накрыла, что бы не промокнул слизняка, радостно выдохнула и промолвила подруге Свёкле – Доживу до осени, непременно доживу. Свёкла лишь радостно вздыхала и кивала листьями.
Хозяин вслать понаблюдав на этот вселенский праздник, почесав за ухом собаку отправился досыпать на любимый диван, собака вытянулась на подстилке усердно начала нести караульную службу.
Одни огурцы остались недовольны, во-первых, их разбудили среди ночи, и во-вторых им нечего не досталось с этого праздника влаги. Поликарбонат это вам не китайская плёнка её не то- что капли дождя, её и град не пробивает.
А дождь, всё шёл и шел, он был горд за себя и за свою работу, он насыщал Богом забытую землю живительной влагой, без которой нечего живого не может быть на этой земле.
Так устроен мир и не нами это придумано.

Ну типа моё.))))))

[UA0AAM]

– Это же Куинджи! Подфартило-то как нам!


А нет ли у тебя, дедуля, каких-нибудь старых вещей. Мы бы купили.
– Вон, портки старые с дырявыми валенками под кроватью валяются. Могу и так отдать, забирайте.
– Портков нам твоих и валенок, дедуля, не надо, а вот картиночка у тебя на стене висит – можно посмотреть?

– Отчего нельзя – посмотрите. Старая будет картина. Ее еще мой дед на стенку прибил. А ему эта картина от отца досталась. Барин, когда за границу бежал, в своем доме две картины на стене второпях оставил. Прадед мой их и забрал. Он у барина конюхом служил, – дед, покряхтывая, встал и подошел к железной кровати, над которой висела картина. – Мне эта картина больше нравится. Река вон, деревушка на берегу, церквушка. Радуга после дождичка.

Посмотришь, и душа радуется. Прям как у нас, в Малиновке. Хотя китаец какой-то нарисовал. Ху Ин Жи его фамилия.
Там, в углу, написано.
Маленький, оторвавшись от картины, вытер с лысины выступившую испарину и прошептал очкастому:
– Это же Куинджи! Подфартило-то как нам!

– Дедуля! А где вторая картина? – спросил очкастый. Стекла его очков хищно блеснули. – Ты же говоришь, барин две картины оставил.
– Да в сундуке где-то. Показать?
– Покажи, покажи! – хором ответили приезжие.
– Ну, я пока тут, в сундуке, пороюсь, а вы мне во дворе дровишек наколите. Там колун рядом с чурками лежит. Да потом сразу по охапке и занесите в избу.

Когда лысый с очкастым через полчаса появились на пороге с охапками дров, на кровати, прислоненная к стене, стояла еще одна картина. Увидев ее, лысый выронил поленья из рук, а очкастый прошел с дровами прям к кровати.

– Куды?! Куды прешь в своих грязных чеботах?! Мать твою! Неси к печке! – прикрикнул на него дед.
Гости собрали упавшие поленья и аккуратно сложили их возле печи. Дед же, кряхтя, присел на стул:
– Вот теперь можете и посмотреть. Только эта картина мне не шибко нравится. Поляк какой-то, Гуген, намалевал. Там тоже в углу написано. Англицкими буковками.

– Мама родная! – снова прошептал лысый. В горле у него пересохло. – Это же Поль Гоген!
– Тише ты! Сам вижу, – одернул его очкастый. Стекла его очков снова хищно блеснули, но теперь еще ярче.
– Чего это вы там шепчетесь? – спросил старик.

– Да я тоже говорю, не очень картина-то. Подумаешь, мужик с бабой на скамейке под деревом сидят. Да и нарисовано-то так себе, тяп-ляп, – ответил лысый.
– Ну, эту я вам и продам подешевле. Так за сколько обе сразу купите?
– Значит, так, дедуля. За поляка мы тебе даем тысячу рублей, а за китайца – две тысячи, – ответил лысый и полез в карман за деньгами.

– Тут у меня уже был вчера один из городу. Торговался. За все давал пятьдесят тысяч. У него при себе больше не было.
Да я не согласился. Мы тут в деревне тоже не лыком шиты, радио слушаем. Евона какие они, старые картины-то, дорогие – миллионы стоят!

– Так, то ж всемирно известные художники, дед! – возразил лысый. А у тебя что? Поляк Гуген какой-то, да китаец Ху
Ин Жи. Федя, ты слышал про таких?
Очкастый отрицательно помотал головой.
– Не хотите – не надо. Сто тысяч и точка! Завтра вчерашний из города приедет и купит. Мне торопиться некуда.

– Ладно, дед, мы с Федей выйдем, поговорим, – сказал лысый.
– Поговорите, поговорите.
Лысый с очкастым вышли из избы и сели в машину.
Минут через десять они снова вернулись. Лысый достал из кармана пачку денег:
– Дед, здесь девяносто семь тысяч. Больше у нас с собой нет.

Честно. Мы ж тебе, все-таки, еще и дрова все перекололи.
Дед взял пачку денег, не спеша пересчитал.
– Хрен с вами, – сказал он. – Забирайте.
Лысый забрал картину с кровати, другую аккуратно снял со стены очкастый.
– Ну, бывай, дедуля! – повернувшись у двери, весело сказал лысый.
– Бывайте, бывайте.

Дед поставил на печь закопченный чайник, плеснул в него из ковшика воды и достал из шкафчика банку кофе.
Выпив пару чашек, он закинул ноги на стол и закурил сигарету.
– Эх, жалко отпуск кончается, а то можно было бы еще что-нибудь в стиле Айвазовского написать! – сказал он и, отклеив бороду, достал из-за печки мольберт.

Установив мольберт посреди избы, художник Крючков достал краски и принялся рисовать в стиле постмодернизма.
Через день он, покряхтывая, снял картину со стены, смахнул с нее веником пыль с паутиной и продал какому-то заезжему. После, повесив на дверь замок и отдав ключ соседке бабе Маше, у которой снял на месяц избу, отбыл в неизвестном направлении.

Сергей Савченков
Архип Куинджи, «После дождя», 1879 г.

[RN9RI]

,, В поисках советского золота" Джон Литтлпейдж

[RM2A]

первые три минуты стивен вайберг , вещь

[RQ3P]

Вышла третья книга Юрия Полякова "Совдетство.Узник пятого волнореза."

Выписал себе через "Читай-город". Читаю и наслаждаюсь.

[UA0CID]

Книга наших разведчиков - нелегалов. Читается на ура.
Елена Вавилова
Андрей Бронников
"Женщина которая умеет хранить тайны"

Облако https://cloud.mail.ru/public/AFh3/3he2WyDQx

В ФОРМАТЕ fb2 https://cloud.mail.ru/public/Wnrb/UEc3xW4ed

[N2HO]

Чарльз Буковски «История одного упрямого сукина сына».

Он явился к моим дверям однажды вечером — мокрый, тощий, избитый, запуганный насмерть, белый, бесхвостый и косоглазый кот. Я впустил его и накормил. И он остался. Научился мне доверять.

Но однажды приятель, подъезжая к дому, переехал его. Я отнёс к ветеринару то, что осталось. Ветеринар сказал: «Шансов немного, вот таблетки, его хребет переломан, но он был сломан и раньше, и как-то сросся. Если он выживет, то никогда не будет ходить. Взгляните на снимки: в него стреляли, дробь осталась внутри. Ещё у него когда-то был хвост, но его отрезали».

Я забрал кота домой. Стояло жаркое лето, самое жаркое за много десятилетий.
Я положил его на пол в ванной. Дал ему воды и таблеток. Но он не притронулся ни к еде, ни к воде. Тогда я обмакнул палец и смочил его губы и стал его уговаривать. Я не отходил от него ни на шаг и разговаривал с ним, и нежно гладил его, а он в ответ смотрел на меня бледными голубыми косыми глазами.
Шли дни. И вот он впервые сдвинулся с места. Он пополз на передних лапах (задние не работали). Добрался до своего лотка и залез в него. Я услышал трубы, возвестившие здесь, в этой ванной, и всему городу, о возможной победе.
Я болел за кота — мне тоже досталось от жизни, не так как ему, но всё же не слабо.

Однажды утром он встал на ноги, вновь упал и посмотрел на меня вопросительно. «Ты сможешь» — ответил я.
Он пытался снова и снова, вставая и падая несколько раз и, наконец, смог сделать десяток шагов. Он шатался, как пьяный, задние ноги никак не хотели идти, он снова упал, отдохнул и опять поднялся.
Остальное вы знаете: сейчас у него всё в порядке.

Он косоглаз и почти беззуб, но кошачья ловкость вернулась, и это особое выражение глаз никуда не делось.
Когда я даю интервью, меня спрашивают о жизни и литературе, а я напиваюсь, сгребаю в охапку моего косоглазого, подстреленного, перееханного, обесхвощенного кота и говорю: «Вот, взгляните».
Но они не понимают и переспрашивают: «Вы говорите, на вас повлияла проза Селина?»
«Нет!» — я поднимаю кота. — «На меня влияет то, что происходит! Например, вот это! Вот это! Вот это!»

Я потрясаю котом и поднимаю его к потолку в этом прокуренном, пьяном свете, но он спокоен, он понимает…
И на этом все интервью заканчиваются.
Но иногда я всё-таки горд, когда вижу картинки в журналах: вот это я, а это — мой кот, на фотографии вместе. Он тоже знает, что это всё чушь, но всё-таки иногда от этого легче.